Я так далёк от вдохновенья,
И муза слишком далека.
Я удручён. Но, к удивленью,
Наружу просится строка.
Сейчас, увы, не в силах петь я,
Чтоб голос плыл за рубежи.
Но ты, строка моя, скажи:
«Он насмерть не захлёстан плетью,
Он не замучен, хоть затаскан,
Весь для людей, хоть нелюдим,
И не почил в телеге тряской
Назло гонителям своим».
Он — это я. Тоской объятый,
Вкушаю горьковатый плод.
Закончился семидесятый,
В моей судьбе — безплодный год.
Не диво, коль пленённый ворон
Не может ринуться в полёт
Иль вишня, рытая под корень,
Подарков сочных не даёт.
А я не ворон и не вишня,
Я человек, и тем больней
Быть вроде нищим, вроде лишним —
В опале честный иудей,
На положении «эрзаца»
(Не та меня роди́ла мать),
Благоволения мерзавцев
Как милостыню годы ждать…
А тем из нас, что словно глу́хи
И даже будто бы в чести,
Готовые, как псы на брюхе,
Перед тиранами ползти,
Тем, для которых «хата с краю»,
Мол, притесненья не про нас,
Им первым рёбра поломают,
Как только грянет чёрный час.
Они неужто позабыли,
Как по веленью палачей
Евреев гнали и травили,
В застенках мучили врачей,
Как со страниц газет московских
Выказывали злой оскал
Столбцы статей «антижидовских»…
И день за днём крепчал накал.
О нет, не в гитлеровском рейхе,
А здесь, в стране большевиков,
Уже орудовал свой Эйхман
С благословения верхов.
И было срамом и кошмаром
Иам, где кремлёвских звёзд снопы,
Абрамом, Хаймом или Сарой
Явиться посреди толпы.
Ещё мгновенье — быть пожару!
Еврей, пощады не проси!..
И сотни новых бабьих яров
Раскинулись бы по Руси.
А тех, кто выжил бы на го́ре,
Замыслил так Державный Ус,
К чертям, в таёжные просторы,
Ликуй и пожирай их гнус!
Но, верно, добрый был ходатай,
И Бог его услышал речь:
Вдруг околел тиран усатый
И в грязь упал дамоклов меч,
А не на головы евреев.
И чудом выжил мой народ.
Но уничтожены ль злодеи?
Нет, жив антисемитский сброд!
Он многолик, силён и властен,
Стократ коварней, чем «тогда»,
А потому стократ опасней.
Гипнотизирует «жида»:
Мол, мы с тобой — родные братья,
Тебе и место, и почёт.
Потом сожмёт в «любви» объятьях,
Аж сок ручьями потечёт.
Что ж, ты сегодня очень сытый:
Есть курочка и рыба-«фиш».
Как будто в полное корыто,
Бездумно, тупо вниз глядишь.
Взгляни же в небо голубое!
Хочу тебя предостеречь:
И надо мной, и над тобою
Опять висит дамоклов меч.
Глупец! Опомнись, жив покуда,
Пока не оборвалась нить,
Уразумей: второго чуда,
второго может и не быть.
Грядёт зловещее гоненье,
Гоморра будет и Содом.
Пойми, глупец, твоё спасенье
В тебе самом, в тебе самом!
Уже сегодня за решёткой
Тот принужден годами быть,
Кто смело выдохнул из глотки:
«В Израиле хочу я жить!»
А завтра? Я подумать смею,
Припёртые со всех концов,
«владыки» разрешат евреям
Уехать в край своих отцов.
Их, верно, примут там с поклоном,
Им будет новый воздух впрок.
Но разве может миллионы
Принять к себе земли клочок?
К чему нам всем пускаться в бегство
С большой и нам родной земли,
Где протекало наше детство,
Где наши предки возросли?
С ней — наша радость и печали,
В едином с русскими строю
Её в боях мы защищали,
Как мать родимую свою.
Мы к ней проникнуты любовью,
На ней живём мы семь веков.
Она полита щедро кровью
Народа нашего сынов.
Мы с ней в любые штормы плыли
И брали тысячи преград.
В её могуществе и силе
И наш неоспоримый вклад.
Еврей — учёный, врач, геолог,
Скрипач, кузнец и полевод…
Мы — не «рассеянья осколок»,
Нас тыщи тысяч, мы — народ!
Кто скажет, что еврей похуже,
Чем, скажем, чукча иль калмык?
Так почему же, почему же
В изгнаньи наш родной язык?
Один-единственный понуро
Плетётся серенький журнал.
Неужто это — вся культура,
Которую народ создал?!
Где наши школы, институты?
Ни одного и ни одной.
Театры где? Давно закрыты.
И вся культура наша смыта
Антисемитскою волной.
Конечно, царская Россия
Была евреям не мессия.
Однако сквозь её прорехи
Возрос гигант Шолом-Алейхем
И Перец, Бялик, Шолом Аш…
А где же этот «Шолом» наш?
Так кто же, по какому «ндраву»
И по теории какой
У нас святое о́тнял право —
Еврею быть самим собой?
Не мы как будто в сорок пятом,
А тот ефрейтор бесноватый
Победу на войне добыл
И свастикой страну накрыл.
Но, к счастью, Гитлер предан тленью
И рейх его повержен в прах.
Так почему же чёрной тенью
Не в небеси, не в облаках,
В моей стране бродить он смеет,
Тараща свой отвратный лик?
Не он ли вырвал у евреев,
Да с корнем, их родной язык?
Не он ли в том, пятидесятом,
Михоэлса сбил наповал?
Не он ли предал нас проклятью
И шрифт еврейский разбросал?
Не Гитлер ли руками сброда
В сердца евреев сеял страх,
Сынов еврейского народа
Душил в советских лагерях?
Не он ли, дьявола посыльный,
Придумал кару высших мер:
Ассимилировать насильно
Еврейский род СССР?
Чтоб не остались даже блики,
Национальный облик стерт.
А без лица ты — кто? Безликий,
Ничтожество, десятый сорт.
И что ж?.. По всей стране широкой,
От Балтики и до Курил,
Неумолимый и жестокий,
Сей план дубинкой претворил.
Не Гитлер? Так кому же слава
«тончайшей» миссии такой?
Кто отнял у евреев право —
Еврею быть самим собой?
В час испытанья, тяжкий, грозный,
Когда слышны раскаты гроз,
Взываю я: — Пока не поздно,
Вставай, народ мой, в полный рост!
Вставай, проклятьем заклеймённый,
Чтоб равным быть в своей стране! —
Тебе кричат шесть миллионов,
Истерзанных не на войне,
А в лагерях. Шесть миллионов,
Замученных и истреблённых,
Простёрли руки и кричат:
— Восстань, наш угнетённый брат!
Ты можешь отвратить гоненье,
Ты волен избирать свой дом.
Твоей культуры возрожденье,
Твоё величье и спасенье —
В тебе самом,
В тебе самом!
Мы в Телеграм